Неиспровергая авторитеты, везде чужой

Неизвестно, когда именно Теофраст взял себе звучный псевдо­ним Парацельс (в переводе — «равный Цельсу», основоположнику медицинской науки), однако это имя предельно точно выражает вы­зов, брошенный Теофрастом официальной медицине, которая на тот момент являлась косной наукой, практически не изменившейся со времен Галена и Авиценны, не терпящей никаких новаций и креп­ко связанной религиозными догмами. К 32 годам умудренный знаниями и опытом Парацельс возвращается в Германию. Его неуживчивый характер мешает ему обзавестись по­стоянным пристанищем: в Зальцбурге он в пух и прах ссорится с ува­жаемым проповедником, затем возмущенный неблагодарностью спасенного им от смерти маркграфа Филиппа I со скандалом покида­ет Баден-Баден. Наконец, в 1526 году Парацельс оседает в Страсбурге, где успешно занимается врачебной практикой. В следующем году Парацельса по рекомендации известного книгоиздателя Иоганна Фробена, кстати, пациента доктора, приглашают на должность город­ского врача Базеля. При содействии еще одного его пациента, «князя гуманистов» Эразма Роттердамского, Парацельса назначают про­фессором физики, медицины и хирургии в Базельском университете. Лекции Парацельса собирают аншлаги и стано­вятся кошмаром для некоторых его ученых кол­лег, считавших верхом неприличия, что этот бог весть откуда взявшийся выскочка вознамерился делиться знаниями с аудиторией не на традици­онной латыни, а на обычном немецком языке! Но это, по их мнению, полбеды: Парацельс про­поведует крамольные мысли о том, что «истин­ного врача делают не книги и не душные лекто­рии, а лишь практический опыт». Оказывается, опыт травников и повитух он ставит выше заве­тов отцов медицины! В ночь св. Иоанна Парацельс в подтверждение своих слов кидает в праздничный костер медицинские учебники, за­являя, что его башмаки понимают в лечении больше, чем «древние мокротники» Гиппократ, Гален и Авиценна. К коллегам, привержен­ным античной медицине, Парацельс также относится без пиетета и в спорах, заводясь, часто именует их «лупоглазыми баранами». Завистники распускают слухи о том, что Парацельс — это никакой не врач, а самозванец и чернокнижник и его поразительные успехи в лечении болезней связаны с магией, что в рукояти старого родово­го меча, который он носит с собой, спрятаны философский камень и волшебный порошок из сушеной жабы. Злобный шепот за спиной мало заботит Парацельса, и, как городской врач, он решает взять под надзор аптечное дело. В то время не существовало общепринятых стандартов при изготов­лении лекарств. Четкое понятие дозировки отсутствовало, а состав­ные части препаратов отмерялись чуть ли не на глаз. Парацельс на­мерился инспектировать аптекарей и проверять продаваемые ими снадобья. Более того, он был полон решимости разорвать порочную схему обогащения, дабы «ни один аптекарь с докторами общения не имел, даров от них не получал и в дележ с ними не вступал». Такие реформы одиозного городского врача сулили колоссальные убытки аптекарскому сословию. Слава Парацельса, однако, среди пациентов и студенчества так велика, что не позволяет его врагам слишком лег­ко расправиться с неудобным ученым. В попытке одолеть нечестивца они находят предателя в среде его учеников.  Лекции Парацельса, настолько непохожие на принятые повсеместно бесконечные цитирования античных врачей, собирают аншлаги и становятся кошмаром для некоторых его ученых коллег. Многие набивались к Парацельсу в обучение, движимые надеждой получить секрет создания философского камня. Большая часть из них через какое-то время теряла интерес к учению и разочарованная воз­вращалась к своим привычным занятиям. Иоганн Опорин, в будущем известный издатель и книготорговец, считался ближайшим последо­вателем Парацельса и в течение трех лет был его ассистентом и се­кретарем. Так случилось, что один из самых ярых недоброжелателей Парацельса кано­ник Корнелиус сильно занемог и вынужден был обратиться к своему противнику, суля за излечение огромную сумму. Парацельсом никогда не владела жажда обогащения, но, когда выздоровевший каноник отсчитал ему жалкие шесть гульденов, врач впал в него­дование и подал на пациента в суд, который в иске, впрочем, отказал. Тогда разъяренный Парацельс пишет в магистрат письмо, в котором последними сло­вами поносит городскую власть. Немного остыв, он решает перепи­сать послание в более спокойном тоне, но прежнее письмо находит Иоганн Опорин и, сопроводив его обвинениями учителя в ереси, тайно передает в магистрат. В результате, спасаясь от преследования оскорбленных властей, в июле 1528 года Парацельс спешно покидает Базель, взяв с собой только самое необходимое.  Он был полон решимости разорвать порочную схему обогащения, дабы «ни один аптекарь с докторами общения не имел, даров от них не получал и в дележ с ними не вступал» Везде чужой В конце 1528 года Парацельс добирается до города Кольмар. Но дольше полугода задержаться в нем в силу своей неуживчивости ученому не удается. Тогда он уезжает к родственникам в Эслинген. Слава мага, владеющего алхимическими секретами, возбуждает нездоровый интерес горожан, но, когда становится ясно, что целью экспериментатора является отнюдь не получение золота или эликсира бессмертия, его фактически выставляют из дома. В 1530 году Парацельс прибывает в Нюрнберг. Страшащиеся конкуренции местные медики тут же распускают о нем слухи как о мошеннике и проходимце. Тогда он во всеуслышание просит дать ему возмож­ность без какого-либо вознаграждения излечить самых безнадежных больных в городе — и блестяще справляется с задачей. Цензорная коллегия выдает Парацельсу разрешение на печатание четырех тру­дов. Но, к несчастью, ученый вновь переходит дорогу влиятельным шарлатанам. В одной из публикуемых работ он в свойственной ему грубоватой манере развенчивает модный метод лечения сифилиса с помощью гваякового дерева. Узнав об этом, поставщики этого эк­зотического и дорогого растения заставляют власти приостановить печатание книг Парацельса. К протестам и жалобам автора цензоры остались глухи, чем вынудили его снова собираться в дорогу. Половину 1531 года ученый проводит в Санкт- Галлене, где спасает от тяжелого недуга местного бургомистра. За это время ему уда­ется написать два трактата: «Парамирум» и «О невидимых болезнях». С 1532 по 1534 год Парацельс странствует по горным деревням и лечит крестьян. «Оборванный и загорелый дочерна», он добирается до Инсбрука, где намеревается заняться врачебной практикой, но власти отказывают ученому. Парацельсу не остается ничего, кроме как продолжить ски­тания. В Штерцинге бушует чума, врач спешит туда, и ему удается справиться с эпидемией. Однако благодарности за это ученый не по­лучает: слишком тяжёл тянущийся за ним шлейф еретика и наруши­теля спокойствия. Вооружившись девизом, что «задача химии заключается не в изготовлении золота, а в приготовлении лекарств», Парацельс сблизил две науки—химию и медицину. Но вот уже, кажется, злоключения Парацельса остались позади: в 1536 году заканчивается действие запрета на публикации его тру­дов, в Аугсбурге выходит его «Большая хирургия», все вокруг восхи­щены тем, как он недавно поставил на ноги безнадежно больного маршала Богемии. О Парацельсе теперь принято говорить не иначе, как о выдающемся медике. Его дважды удостаивает аудиенции сам король Фердинанд. Наконец он, измотанный скитаниями, но обрет­ший уважение и почет, находит приют в Зальцбурге, где ему покрови­тельствует архиепископ и пфальцграф рейнский. Но долгожданный светлый период будет недолгим: здесь же, в Зальцбурге, великому ученому вскоре суждено будет окончить свои дни в крохотном номе­ре гостиницы «Белая лошадь». Парацельсу было 48 лет. Три века спустя, во время эпидемии холеры, могила Парацельса ста­ла местом паломничества бежавших от гибели людей. Случайно или нет, но страшная болезнь обошла Зальцбург и прилегающие к нему области стороной.