Путешествия Гиппократа

 По свидетельству автора, написавшего жизнеописание Гиппок­рата и упоминаемого Сораном, Гиппократ по смерти своих роди­телей предпринимал несколько раз заграничные путешествия, не с той целью, чтобы, по примеру шарлатанов, порицать все полезное, бывшее до него, но для точного изучения того, что признано полез­ным посредством многолетних и публичных опытов.

Плиний, основываясь на ложных исторических известиях Варрона, полагал, что Гиппократ вынужден был оставить свое отечес­тво для избежания преследования за сожжение будто бы храма и библиотеки на острове Косе.

Несправедливость сего сказания явствует из самого разногласия писателей о жизни Гиппократа; а Платон, Гиппократов современ­ник, и Аристотель вовсе не упоминают об этом.

Кто может поверить, чтобы история не сохранила преданий о столь важном происшествии; чтобы она не упомянула, что именно и когда предано пламени; чтобы сограждане Гиппократа, если бы он обвинен был в таком важном преступлении и святотатстве, мог­ли торжественно праздновать ежегодно день его рождения, даже в его отсутствие, или чтобы Греки, в то время слишком суеверные, могли не только дать убежище в Греции, но и оказывать великие почести такому преступнику?

Спустя триста лет по смерти Гиппократа, некто Андреас или Андрон, который жил в царствование Птолемея Филопатора и был учеником Герофила, более других старался приписывать это пре­ступление Гиппократу; но авторитет этого писателя не имеет между историками никакого веса, потому что Эратостен его же самого об­винял в похищении чужих сочинений и в присвоении их себе.

     Можно ли допустить, чтобы Афины, Аргос, Фессалия и вся Гре­ция наперерыв друг перед другом спешили оказывать Гиппократу отличное гостеприимство и неслыханные почести, если бы он дейс­твительно сделал взводимые на него преступления? В доказательс­тво того, с какою мстительностью и ожесточением Греки преследо­вали людей, обличенных в святотатстве и неуважении к их храмам и божествам, я приведу следующие примеры: Плутарх рассказывает, что они приговорили к смерти своего полководца, любимца наро­да, Алкивиада, за то, что он обломал статуи Меркурия, Гермены. Фукидид упоминает, что Спартанцы вели кровопролитную войну с Афинянами за то, что Килон поработил замок в Дельфах. Диодор подробно описал всю лютость мщения, с которою Греки преследо­вали Тразия, как грабителя храмов; и если вы приведете себе на па­мять все ужасы священной войны Амфиктионов, которую они вели с неслыханным ожесточением для наказания разорителей храмов и святотатцев, то вы сами убедитесь в несправедливости клевет, взво­димых на Гиппократа, примерного богопочитателя.

По единогласному повествованию историков и уверениям, по­черпнутым из верных источников, видно, что Гиппократ горячо любил медицинскую науку и страждущее человечество, которое тогда или находилось в руках невежд, или предоставлено было са­мому себе, своей неопытности и незнанию в медицине. Он был свидетелем жалкой участи больных, которые своими родными или приятелями, или просто сострадательными людьми, также несве­дущими в медицине, приводимы были в храмы для отыскания чего- либо полезного к облегчению тяжких страданий болеющих. Вели­кий этот врач сострадал к незавидной доле таких больных, которые были вывозимы из домов на улицы и перекрестки и предоставляе­мы там произвольному и неопытному пособию проходящих, таких же невежд в медицине, как и самый больной.

Но более всего трогалось его человеколюбивое сердце невежес­твом грубых эмпириков, которые носили тогда имя врачей, и, безо всякой науки, сострадания и отчета, можно сказать, убивали тех са­мых больных, своих собратий, которые со всею чистосердечною до­веренностью и упованием добровольно предавали себя им на жертву.

Наконец, убедившись силою своего ума и посредством высокого просвещения и многолетней практики, что все это происходило от совершенного недостатка в рациональной медицинской науке, о ко­торой, и его предки Асклепиады давно уже помышляли, он решился, по долгу совести и человеколюбия, положить ей первое основание.

Для исполнения этого великого предприятия во всей его красо­те и со всею пользою он не находил еще себя достаточно способ­ным, и потому желал лично видеть полезное или вредное состояние медицины во всех просвещенных нациях того времени, и из этих многоразличных способов лечения почерпнуть основания для сво­ей новой науки. Вот истинные причины путешествий Гиппократа.

К отличному благоразумию, человеколюбию и чистоте действий Гиппократа должно присовокупить еще и то великое достоинство, что он, из любви к своим соотечественникам и медицинской науке, предпринимал поучительное свое путешествие не в начале своей науки и практики, но тогда уже, как довольно образовал в меди­цине двух своих сыновей Фессала и Дракона и зятя своего Полиба. Он оставил их в своем отечестве для того, чтобы они, во время его продолжительного странствования по всей Греции, могли подавать помощь его любезным соотечественникам в болезнях.

Вот чем руководствовался Гиппократ в доведении медицинской науки до такого совершенства, чтобы она была полезна человечеству.

Что можно благороднейшего прибавить к чести Гиппократа и славе его, которая так велика, что описание ее составляет про­странное отделение в медицинской истории.

Я не буду распространяться здесь о многих великих делах Гип­пократа, потому что они известны всему просвещенному миру.

Но не могу умолчать, что Гиппократ по возвращении своем на ро­дину из многократных своих путешествий основал на острове Косе ме­дицинскую школу, и довел ее до такой степени совершенства, что она превзошла все другие. Наконец, Гиппократ после многолетней и счас­тливой своей практики и науки начал писать медицинские сочинения.

Чтобы вполне оценить высокие заслуги Гиппократа, оказанные им при преобразовании медицинской науки, должно принять в сооб­ражение, что в то самое время, когда Гиппократов гений начал действовать в честь и на пользу медицины, а следовательно, и на пользу че­ловечества, медицина едва начинала освобождаться от таинственного скоморошества, или фиглярства тауматургии, от хитро продуманного шарлатанства и от различных суеверных способов лечения, которыми тогда весьма искусно владели жрецы для удовлетворения своего корыс­толюбия и для упрочения себе владычества над народом. Прибавьте к тому, что тогда медицина едва начала приближаться к своему полезно­му предназначению и порабощать гипотезы и спекулятивные теории различных философических сект законам здравого рассудка и непре­ложным основаниям, выведенным из опытов и наблюдений, которые руководствовали Гиппократов гений, подкрепляемые самым верным и подробным наблюдением натуры и горячею любовью к человечеству.

Первоначальные преобразования в медицине принадлежат предкам Гиппократа — Асклепиадам, которые, желая упрочить на­всегда успехи и пользу медицины, приложили все свое старание к отысканию самых полезных истин и правил для достижения успе­хов в лечении больных. Приобретенные ими новые познания или способы лечения они сообщали народу со всею откровенностью и во всей истине, и это время можно почесть началом народной ме­дицины, и таких же сочинений и способов лечения.

Подобно всем другим преобразованиям в кругу наук, и медицинс­кое преобразование совершалось медленно. Для положения медици­не самого первого основания и преобразования наиболее служили:

Обетные надписи, в которые вписывались самые верные исто­рии болезней и их счастливые излечения, и которые с самых давних времен хранились в храмах.

Предприятия и попытки разных философов с тою целью, чтобы усовершенствовать медицинскую теорию, для чего они входили в сношение с Асклепиадами и вместе с ними рассуждали об этом важ­ном предмете публично и среди народа, в преддверии Эскулапова храма. Такие совестливые стремления философов и Асклепиадов к усовершенствованию медицины принудили жрецов разорвать завесу, закрывавшую их тайны и невежество, и удвоить свое рвение к изу­чению медицины, чтобы не быть ниже Асклепиадов, и чтобы, таким образом, не потерять доверенности народа и владычества над ним.

Косский и книдский храмы были из первых, где медицина нача­ла очищаться от нелепых и вредных способов лечения, которые, до того времени, унижали медицину и ее занятия.

Наконец Провидению было угодно предоставить Гиппократу славу окончить преобразование медицины, начатое его достойны­ми и человеколюбивыми предками. Неисчислимые успехи, кото­рыми медицина обязана Гиппократу, были поводом к тому, что он причислен к числу мужей бессмертных наравне со всеми ему совре­менными гениями, которые споспешествовали прославлению того счастливого века, в котором науки и искусства в Греции достигли самой высочайшей степени своего величия и пользы.

Нравственность Гиппократа